Персональный сайт

Однажды в субботу, легким майским вечером, Эрвин сидел в открытом кафе и глядел, изредка захватывая резцом нижнюю губу, на вечерних, прохлаждавшихся прохожих. Небо было сплошь розоватое, и в сумерках каким-то неземным огнем горели фонари, лампочки вывесок. Высокая пожилая дама в темно-сером костюме, тяжело играя бедрами, пройдя меж столиков и не найдя ни одно го свободного, положила большую руку в блестящей черной перчатке на спинку пустого стула против Эрвина. — Да, пожалуйста,— с легким нырком сказал Эрвин.

Таких крупных пожилых дам он не очень Она молча села, положила на стол свою сумку — прямоугольную, скорее похожую на небольшой черный чемоданчик, и заказала порцию кофе с яблочным тортом. Голос у нее был густой, хрипловатый, но приятный. Огромное небо, налитое розоватой мутью, темнело, мигали огни, промахнул трамвай и разрыдался райским блеском в асфальте.

И проходили женщины. — Хорошо бы вот эту,— кусал губу Эрвин. И затем, через несколько минут: — и вот эту. — Что же, это можно устроить,— сказала дама тем же спокойным тускловатым голосом, каким говорила с лакеем. Эрвин от изумления привстал.

Дама смотрела на него в упор, медленно расстегивая и стягивая с руки перчатку. Ее подтушеванные глаза, как яркие поддельные камни, блестели равнодушно и твердо, под ними взбухали темные мешочки, снятая перчатка обнаружила большую морщинистую руку с миндалевидными, выпуклыми, очень острыми ногтями. — Не удивляйтесь,— усмехнулась дама — и затем, с глухим зевком, добавила: — дело в том, что Оробевший Эрвин принял было это за иносказание, но дама, понизив голос, продолжала так: — Очень напрасно меня воображают в виде мужчины с рогами да хвостом.