Персональный сайт

— Где же это будет — ну — происходить? У меня комната маленькая. — Об этом не беспокойтесь,— сказала госпожа Отт и, скрипнув корсетом, встала. — Теперь вам пора домой. Не мешает хорошо выспаться. Я вас подвезу.

И в открытом таксомоторе, в налетающих струях темного ветра, между звездным небом и звездным асфальтом, Эрвин почувствовал, что счастлив чрезвычайно. Госпожа Отт сидела очень прямо, острым углом перекинув ногу на ногу — и в ее твердых блестящих глазах мелькали ночные огни города. Ветер остановился. — Ну вот и ваш дом,— сказала она, тронув Эрвина за локоть. — До свидания. Мало ли какие мечты нагонит кружка черного густого пива, проколотого молнией коньяка? Проснувшись на следующее утро, Эрвин так и подумал,— что был пьян, что сам вообразил разговор с пожилой странной дамой в кафе.

Но, постепенно припоминая всякие мелочи вчерашней встречи, он понял, что одним воображением всего этого не объяснишь. Вышел он на улицу около половины первого. И оттого, что было воскресенье, и оттого, что вокруг шалаша уборной на углу лиловой бурей кипела персидская сирень, Эрвин чувствовал замечательную легкость, а ведь легкость — это почти полет.

Посредине сквера в квадратной ямиИе дети, подняв маленькие фланелевые зады, лепили чудеса из песка. Глянцевитые листья лип трепетали, темные сердечки их теней трепетали на гравии, поднимались легкой стаей по штанам и юбкам гуляющих, взбегали, рассыпались по лицу и плечам — и всею стаей соскальзывали опять на землю, где, чуть шевелясь, ожидали следующего прохожего.