Персональный сайт

И они с полным основанием скажут на это... но, надеюсь, я не услышу, что они скажут. Вот почему я намерен писать мои мемуары, не от- кладывая, пока я еще не успел все позабыть, так что, имея перед собой правду, я никогда не дойду до того, чтобы сознательно или бессознательно говорить о себе ложь. Сейчас у меня нет времени полностью описать этот решающий период моей биографии. Поэтому мне придется удовлетвориться изложением одного- единственного эпизода тех дней, когда я был студентом последнего курса.

Я выбрал этот эпизод, потому что он любопытен и в то же время очень типичен для довоенного Оксфорда. Мой друг Дайкэм был стипендиатом Свеллфут- ского колледжа. В нем сочетались благородная кровь (он весьма гордился англосаксонским происхождением и своей фамилией, которая образовалась от староанглийского (lycam — труп) — благородная кровь и большой ум.

Он обладал эксцентричными вкусами, сомнительными привычками и огромными знаниями. Поскольку его уже нет в живых, я ничего больше не скажу о его характере. Однако продолжаю мой рассказ. Как-то вечером я, по своему обыкновению, отправился навестить Лайкэма в его квартирке в Свеллфуте.

Когда я поднимался по лестнице, было самое начало десятого, и Большой Том еще не окончил отбивать уда- In Thomae laude Resono bim bam sine fraude *,— как гласил прелестно-идиотский девиз, и в этот вечер Большой Том подтверждал его своим звоном — бим-бам — в устойчивом basso-profondo**, который составлял удивительно дисгармоничный * В хвалу Тома Я звоню бим-бам без обмана (лат.). ** Низкий бас (мт.