Персональный сайт

Вот недавно потомок одного из таких деятелей — хирург Канской больницы раздолбил голову молодому парню, не имея ни условий, ни умения для сложной операции-трепанации черепа. Умер в муках парень-то, а хирург лечит себе дальше народ, долбит, шьет, латает — набирается «опыту». О какой культуре речь?

Об этой самой: «Эй, мужчина! Эй, женщина...» До обозначения по полам уже докатились, утратили способы не только общения друг с другом, но и обращения друг к АРУГУ>— поприветствовать один другого не умеем, а зачастую и не хотим. Я редко езжу в город, но, воротившись из него, несколько раз испытывал желание послать в Москву, в Кремль благодарственную телеграмму: «Сегодня был в городе и ни разу не был оскорблен, толкаем, не обрызган грязью мимо идущей машины, не подвергся хамству в магазине, у меня не украли кошелек и не сняли шапку.

Спасибо партии и правительству! Да здравствует Великий советский народ!» Что, не смешно? Мне тоже. А откуда ей взяться, культуре- то?

Из полуразрушенной семьи? Только что на краевой партконференции были оглашены удручающие цифры разводов, нравственного падения людей, в том числе и коммунистов. А ведь это край, где еще сохранились остатки крепких устоев, той, старокрестьянской, преданной нами анафеме семьи, край, где население негусто, где еще сибиряки, от сибиряков происходящие, хотят работать и работают даже там, где ими плохо руководят и мешают толково трудиться,— в загазованных цехах, под отравленным небом живут и работают, надеясь на лучшее, терпеливо дожидаясь квартир и неслыханного изобилия в магазинах, веруя, что дети их будут жить в совсем других условиях, и видят они этих детей, общаются с ними лишь в конце недели, в субботу и воскресенье, да и то урывками — матерям за эти два дня надо все перестирать, прибраться по дому, сбегать на базар, постоять в очередях возле почти пустых прилавков и на автобусных остановках.